99 / 390
93
– Я ни гу-гу… Расплатился по счету в качестве инкогнито, да и выхода
иного не имелось. При мне не было паспорта – его оставил в номере гости-
ницы…
***
Сургучев меня хорошо знал по Петербургу, я водил компанию с его
старым, давнишним другом – писателем Лазаревским, но в Питере познако-
миться не удалось.
Интимно и прочно навсегда сдружились с И. Д. во время германской
оккупации Парижа.
Здесь я часто навещал Сургучева в его квартире за Лионским вокзалом.
Его комната – кабинет, столовая, гостиная и спальня вместе – походили
на антикварный магазин. Все стены вплотную увешаны картинами в рамах и
без рам – живопись по полотну, по дереву, даже по железу. Все старина, при-
обретенная на Клиньянкуре, на набережной. Против старинных гравюр Пе-
тербурга и Москвы – репродукции картин славных художников, альбомы в
кожаных переплетах и знаменитый петербургский журнал «Театр и искусст-
во» – комплект за десять лет…
Пол был схоронен под грудами газет. Вечерами сидел Илья Дмитрие-
вич в глубоком кресле с газетой в руках. Старик дремлет, газета падает на
пол, а поднять нет сил – поясница от боли не сгибалась. Прыгали коты и
кошки (одно время их было семь, в день смерти – две) и валили на пол книги,
безделушки, даже рукописи.
Понимая его полную беспомощность, как-то я предложил навести по-
рядок. Это уже было летом 1956 года – за несколько месяцев до его смерти.
Илья Дмитриевич радостно ухватился за мое предложение:
– Приходите вечером, но предварительно у меня поужинаем.
За ужином распили литр красного вина.
– Ну, а теперь за дело! – сказал я.
Илья Дмитриевич застенчиво протестовал:
– Не стоит. Вы устали. Да и нет смысла заниматься разным дерьмом.
Но я категорически настоял. Собирал газеты, и пачки в полсотни номе-
ров клал ему на колени – он сидел на канапе. Сургучев, кряхтя, поднимался и
нес газеты на балкон. Такая манипуляция продолжалась десятка два раз. На
балконе образовалась газетная гора, выше человеческого роста.
Консьержка дома – на следующий день – устроила скандал.
И Сургучев мне сказал:
– Спасибо вам, вы настоящий друг. Помогли старику.
***
Сургучевское завещание хранилось во втором ящике его письменного
стола, о чем он неоднократно говорил мне и своему большому другу Михаи-
лу Федоровичу Георгицу. Но, будучи очень мнительным – очевидно, отправ-
ляясь в госпиталь лечиться, вынул завещание из ящика и спрятал в какой-
нибудь книге до поры до времени – он вполне был уверен, что в госпитале не
умрет, а вернется домой здоровым через неделю…