80 / 400
78
27
ФЕВРАЛЯ
МАСТЕР ПРОЗЫ
(К 65-ЛЕТИЮНИКОЛАЯНИКОЛАЕВИЧА САХВАДЗЕ)
Перечитывая небольшую автобиографическую повесть юбиляра «Бод-
рящий воздух Грузии», восхищаюсь: сколько в ней очарования, испо-
ведальной светлой печали. Какими яркими языковыми красками она на-
писана! Поведение героев правдивое, психологически оправданное в той или
иной ситуации. Язык повествования образный, спрессованный. Одной фразы,
детали, штриха бывает достаточно, чтобы увидеть целостность образа, оце-
нить характер героя.
Все это – стилистическое мастерство, которое дано автору с рождения.
Стиль, свой почерк – вот что отличает одного писателя от другого, и еще –
языковая культура, лексическая насыщенность текста.
Я задаю себе вопрос: откуда истоки творчества Н. Сахвадзе? и по-
нимаю, что ответ надо искать в личной судьбе писателя, в его родовых кор-
нях, в жизненном пути.
Родился Николай Николаевич Сахвадзе 27 февраля 1950 года в ма-
леньком тихом Моздоке, «который к тому времени указом Президиума Вер-
ховного Совета СССР отсоединили от Ставропольского края и вместе с при-
легающими колхозами включили в состав бедной сельхозпродуктами Севе-
ро-Осетинской АССР». Его отец – Николай Иосифович Сахвадзе был воен-
ным летчиком. С 1943 по 1948 год проходил службу в Иране. Имел боевые
награды, из которых более всего дорожил медалью «За отвагу». В 1948 году
перевелся вместе с летной частью в Моздок, где встретил мать будущего пи-
сателя Любовь Николаевну, почтовую служащую.
Семья Любови Николаевны в Моздоке оказалась поневоле – отец бе-
жал от раскулачивания из села Соломенского Степновского района Ставро-
польского края. Упоминание об этом мы впервые находим в «Повести о не-
состоявшемся художнике» (монолог тети Наташи, матери погибшего Саки
Блинова):
«Помню, мне лет шесть было, жили мы в селе Соломенка. Отец
сложился с соседом, и они купили молотилку. Вдвоем купили, на пару, а по-
ставили у нас во дворе. Вот и пришли нас раскулачивать. Молодые все, ком-
сомольцы, на окне в глиняной чашке вареные яички стояли, так они их разо-
брали, очистили. Жуют и в вещах роются. Санин дедушка, мой отец значит,
похватал вещи, покидал в сундук, сел на крышку с топором в руках. «Не под-
ходи, – говорит, – убью». Они пошептались промеж себя, потоптались на
месте. «Ладно, – говорят. – Едите, завтра придем». Вечером мы кой-какую
одежду разнесли по знакомым. Утром их еще больше заявилось. Видели, как
в кино обыск показывают? Только там два-три человека, а тут много. Ко-
паются в барахле, раскидывают в разные стороны и кричат: «Зеленого
платья нету!», «Сапоги красненькие куда дели?» Они, видать вечером на
ячейке, эти вещи поделили между собой, а вещей не оказалось. «Ах вы, вре-
дители! – говорят. – Ах вы, кулачье поганое!» Я с меньшим братом на овчи-
не сидела, так они эту овчину из-под нас с такой силой вырвали, что мы ку-